С.Черепанов «Город Миров, или двумя трамваями»
Действующие лица и исполнители:
Бабушка:
СОФОЧКА, бабушка в детстве - Луна Черепанова
СОФЬЯ МИХАЙЛОВНА, бабушка в годы расцвета -
Лариса Черепанова
БАБУШКА СОНЯ, которую я помню - Марина Фалькович
Внук в детстве, юности и ставший автором
пьесы:
САШЕНЬКА - Витер Кондрияненко
САША – Константин Черняховский
АЛЕКСАНДР ИВАНОВИЧ – Сергей
Черепанов
ДЕДУШКА ЯША – Евгений Черняховский,
ПАПА –
Александр Труфанов
МАМА –
Наталья Высоцкая, Наталья Кондрияненко
Соседи:
РУДИЧКА
- Лидия Потапова
СЕКРЕТУТКА –
Инна Труфанова
БОЛОНКА - Василий Савчук
В
маленьких ролях – актеры театра
Пролог.
(Звучит «Голубка». Через зал выходит Александр Иванович, в руках у него альбом фотографий.)
АЛЕКСАНДР
ИВАНОВИЧ (далее – АИ) – Мне уже слава богу…Сорок лет назад это казалось
старостью, а мне всё 21, а временами и
14, и даже 7…И тянет сюда, в Святошино, к бабушке… я приезжал на всё лето…
И домик тот же –
трехэтажный на два подъезда… Все как тогда…
Сараи, вишни, сушится белье, каштаны зацвели…Кругом дожди и пасмурно – а здесь
всегда солнышко!
(звучит «Голубка» )
АИ – Голубка… И моя бабушка пела?…
(Голос за сценой - это БАБУШКА
СОНЯ ) - Саша! Сашенька! Домой!
АИ – Бабушка?
САШЕНЬКА – А вы кто
такой?
АИ - Я – внук!
САШЕНЬКА – Но вы же сами – дедушка!
АИ – Я Сонин внук!
САШЕНЬКА - Нет, я! Я Сонин внук!
САША – А кто же я
тогда?
АИ - Тише-тише! Я тоже Сонин внук –
смотрите! Узнаете? (показывает
в альбоме)
САША (заглядывает в альбом через плечо АИ)
- Да-а,
А вот я с бабулей!
САШЕНЬКА – А вот и
я! Мы с Соней на базар идем!
САША – Идем в кино!
САШЕНЬКА – Меня
купают!
АИ – Купают - нас. Мы вместе - Сонин внук. Единственный, любимый. Только разного
возраста, - ребенок (указывает на Сашеньку), юноша…
САШЕНЬКА – Я не ребенок!
АИ – Ну, хорошо, хорошо - из разных времен… В этом городе и не такое
бывает!
Действие 1-е
Сцена 1 «Соседи»
(
РУДИЧКА – Не-е!
Опять!
СЕКРЕТУТКА – Да
сколько же можно?! Одно и тоже, одно и тож!
РУДИЧКА: Марик!
М-арик!
СЕКРЕТУТКА: Марьян!
Тише!
РУДИЧКА: Сто раз
говорили, ему как з гуся!
БОЛОНКА – Заткнить
йому пельку!
БОЛОНКА – Собаци
зле!
БАБУШКА (выходит на сцену) – Эй, моряк!(музыка тут
же обрывается)
БОЛОНКА – Ой, Софа
Михаловна!
СЕКРЕТУТКА - Здравствуйте!
БОЛОНКА – Здоровеньки
булы!
РУДИЧКА - Здрасьте, София Михайловна! До внучика, проведать?
СЕКРЕТУТКА - В Дарницу?
БАБУШКА СОНЯ — Да, на Воскресенку…
БОЛОНКА - Далеченько…
РУДИЧКА - Не ближний свет. Часа два, наверное?
БАБУШКА СОНЯ - Больше. Четырнадцатым до конца — уже больше часа, а
там — двадцать первым. Тоже до конца!
СЕКРЕТУТКА - Они обещают метро. Говорят, будет быстрее.
БАБУШКА СОНЯ - Вы сами слышали?
РУДИЧКА – И я. Метро,
подземное. По радио говорили. Я своими
ушами. Как в Москве!
БАБУШКА СОНЯ —
Подземное? Но это же будет
столпотворенье, все ринутся, кому надо и не надо, а так я пришла и села, не
давлюсь, руки не обрываю.
РУДИЧКА – все знают, София Михайловна с
пустыми руками до внучика не ездит.
БОЛОНКА – Надо годувать!
СЕКРЕТУТКА – Будьте здоровы! И вам и внучику!
(Бабушка
Соня уходит)
БОЛОНКА - До якого внучика? До косметички пойїхала!
СЕКРЕТУТКА - Конечно, столько возить — и не такие крэма изготовят…
РУДИЧКА - А всем рассказывает про внучика проведать больного…
СЕКРЕТУТКА - Ой, я вас прошу «проведать»… В креп-жоржете, капроне
и австрийских лодочках?
БОЛОНКА – Министерша…
РУДИЧКА - Министерша?! Яков Исаакович теперь простой техник в артели
инвалидов! Диплому ж у него нет, и никогда не было. Раз – и поперли с министров.
Коленом под зад!
СЕКРЕТУТКА – Да шо вы говорите?
РУДИЧКА – Я своими ушами!
БОЛОНКА - А гонору, ни то шоб отако выйты до людэй,
посыдиты-поговорить, семачек…
СЕКРЕТУТКА - Что вы, я эту публику хорошо знаю. Королева…
РУДИЧКА - А у вас черные или белые?
БОЛОНКА - Яки забажаете!
СЕКРЕТУТКА - Мне чорных!
РУДИЧКА - А мне, если можно, белых.
БОЛОНКА - Будь ласка, пригощайтесь.
СЕКРЕТУТКА - У-м, крупные, Жаренные…
РУДИЧКА - Вкусные какие!
БОЛОНКА - Йижтэ - йижтэ, мени кума запасы робыть.
СЕКРЕТУТКА - А вы ж чего?
БОЛОНКА - А я, бачте, семки узяв, а зубы забув!
РУДИЧКА и СЕКРЕТУТКА - Аха ха!
Сцена
2 «Родная дочь!!!»
АИ – Мои бабушка дедушка, кошка Пупка и Попугай Попкаи жили в
Святошино - на одном конце города. А мы на Воскресенке - на другом. И трамвай это
не такси.
БАБУШКА СОНЯ – А мне спешить некуда! С утра трамваи битком, на работу, а давиться
стоя – пусть схлынет, в 10 уже никого нет, свободно можно сесть и ехать не
торопясь, до конца один раз и до конца — второй.
САША –
Сначала по Беличанской пешком надо дойти до Второй просеки, а по ней до
Северной аж до БрестЛитовского проспекта, там наша остановка и там сесть на
трамвай, но только номер 14й, он идет на Подол, на пересадку на 21-й, и 21-м
до моста, и по мосту, и тоже до конца…
АИ - И потом еще
тащиться пешком.
БАБУШКА СОНЯ – Хорошо, хоть этаж первый, а не пятый без лифта. А там этот вечный раскардаш, только клопов не хватало! Нет, вмешиваться не буду — сразу
готовить, рассиживаться нет времени, впереди обратная дорога, и ребенок скоро
со школы, будет свеженькое, успеется как раз к его приходу.
АИ (заглядывает в кошелку) - В авоське может быть все что угодно, а в
кошелке Соня везёт баночки, переложенные
газетами, чтобы не побить, не дай бог.
БАБУШКА СОНЯ - Потрошки только вчера распотрошенной курочки,
АИ - маленькие такие
яичечки, которые потом плавают в тарелке как планеты,
БАБУШКА СОНЯ – И белое
мясо, только ребенку! Яшины
маслины — что они в них находят?! И базарный
творожок, и замаринованная Яшей
селедочка...
АИ - Два раза на одной неделе и три на другой,
когда мама на второй смене.
САША -
Прием у нее с двух часов, но выбегает она до двенадцати. Куда, зачем?
МАМА – (у
зеркала) Ну, я побежала…
БАБУШКА СОНЯ - Куда? Зачем? Местком — да, и день
донора, и даже женсовет, черт с ним, языки чесать, а это что?! Общество
трезвости!!! Председатель… Кого ты выгораживаешь, кого, Марика? Сколько раз он
клялся, ханурик паршивый, и что?
МАМА – У Марика - золотые руки!
БАБУШКА СОНЯ - Золотые руки, ойейей, а протез
как выпадал, так и выпадает. Да техник он не плохой, но так бегать, так
стараться... Ради кого? Посмотри на
него, (Соня показывает на САШЕНЬКУ) посмотри, он же как с креста снятый!
МАМА – Я оставила салат.
БАБУШКА СОНЯ – Салат? Это называется салат?
МАМА – Яйцо с луком, в луке – между прочим – Фитонциды!
БАБУШКА СОНЯ –
Лучок! Фитонциды! Фитонциды! А язву вы не хотите?! Перевести ребенка на сухомятку это преступление,
такого больного ребенка... Разве ты мать? Иди, беги, нет, чтобы рядом
стать, рядом, помочь, чтобы я не гнала,
не торопилась…
МАМА - А куда тебе торопиться?! Попку
кормить? Или Пупку?
АИ - ой, не надо задевать!
БАБУШКА СОНЯ — Куда - мне -
торопиться?! Попку кормить?! «Попку
кормить» — такое сказать… Родная дочь! Да какое ты имеешь право? Ты…ты!
САША - Целую неделю бабуля не ездила! Я ел яйцо с луком, и если
бы не икра, которую мне надо категорически, мама бы не позвонила. И они
говорили долго об усиления моего питания.
БАБУШКА СОНЯ - Как с креста
снятый…
МАМА – С таким гемоглобином…
БАБУШКА СОНЯ – Сердце
кровью обливается…
МАМА – Кажется, только птичьего молока…
БАБУШКА СОНЯ – А что Сигалов говорил? Козье…Козье!
МАМА – И мед даю, и орехи…
БАБУШКА СОНЯ – а я говорю, и всегда говорила – вывареный кусочек
мяса…
МАМА - Наследственнось!
БАБУШКА СОНЯ –
Гены!
МАМА – Иммунитет!
БАБУШКА СОНЯ – Профессор
Сигалов!
САША - и сошлись на том, что икру, ИКРУ, которую маме обещали
достать
Все (хором) Надо брать, брать не считаясь!
МАМА - А деньги?
БАБУШКА СОНЯ
- А деньги Яша даст; завтра привезу
Сцена 3 «Яша умеет все»
АИ - Яша умеет
всё: и набойки подбить, и калошки на брюках подрубить, и сплести авоську,
САША – и поставить
банки - синие, аж черные!
АИ - И
выполнение плана, и деньги,
САШЕНЬКА – А как он делает «наполеон» – толстый высокий двенадцатикоржовый на
настоящем домашнем заварном, я сейчас расскажу.
САША И АС – Мы знаем, знаем!
САШЕНЬКА - А
потягуси! Как Яша делает потягуси! Я ложусь…
САША И АЛЕНКСАНДР ИВАНОВИЧ – Хорошо! Хорошо!
САШЕНЬКА - А
как он делает клизму!
САША И АС – Потом, потом!
САШЕНЬКА –
Нивроку! Яша лучше всех на свете делает «нивроку»!
АИ (в зал) – Это не сложно – нужно трижды лизнуть специальное место на руке, куда
капают сметану на базаре и трижды потереть другой рукой, вот так, чтобы тот, за
кого делается, был нивроку здоровенький, чтобы все были здоровы и счастливы.
САШЕНЬКА - и меня Яша научил,
САША - И мне в это
верится… И все идут к нему, если нужно помочь, решить, достать или сделать.
САШЕНЬКА. И он все
записывает в книжечку, маленьким острым карандашиком. Карандашик серебряный, а
книжечка – с золотым обрезом.
АИ – Там все дела и все долги. И потом - аккуратно вычеркивает. Невычеркнутых нет.
Сцена 4 «Авоську – в одну, кошелку – в другую»
ДЕДУШКА ЯША — Слава Богу, ты пока еще в
состоянии, и пусть моим врагам, а тебе на долгие годы. Но мы не вечные, она
должна сама понимать, что тебе уже тяжело, такие концы. Но ты едешь, и она
кивает. Я даю, и она берет. Легче всего!
БАБУШКА СОНЯ — И что? Что ты хочешь этим
сказать? Хорошо. Я не поеду. И что? Ребенка — на сухомятку? Ты это
предлагаешь?!
ДЕДУШКА ЯША — Я считаю, ты должна ей прямо
сказать. «Я вам не девочка — мотаться туда-сюда у черта на кулички». Ты должна
раз и навсегда!»
АИ — А Соня не отвечала. То есть - авоську в одну, а кошелку в
другую, и шла и ехала, и
пересаживалась, и готовила и кормила, и
накормив, возвращалась домой.
Сцена 5 «Бабушка боролась. Тополя»
САША
- Яша уходил на работу рано. Яша работал, а бабушка — нет.
САШЕНЬКА
- Нет, не так. Яша работал на работе. А бабушка дома.
САША
- Нет! Соня не работала. Соня —
боролась, воевала, вела боевые действия!
ДЯ
– Арбайт, арбайт!
АИ
— Арбайт, арбайт! - любил повторять Яша,
и я представлял повозку, в которой сидят все наши, и Пупка, и Попка, а дедушка,
как ослик, тащит это всё по дороге жизни.
САША
– Но Соня от Яши не отставала. Соня — сражалась. Но не с соседями
БАБУШКА
СОНЯ - «Есть перед кем унижаться!»
АИ - и даже не с Яшиными врагами на работе
БАБУШКА СОНЯ - «Не дождут!»,
АИ
- а с целым миром:
(Выходят под марш
Болонка, Секретутка, Папа и Мама, Рудичка, а бабушка их гоняет и бьет мухобойкой
и выбивалкой)
САШЕНЬКА
- с тополями и голубями,
САША
- с тараканами и мухами,
САШЕНЬКА
- c пылью и затхлостью,
САША
- с налетом в унитазе,
САШЕНЬКА
- с несвежей постелью,
САША
- с молью одежной и пищевой
САШЕНЬКА
– с сухомяткой
БАБУШКА
СОНЯ – за здоровье ребенка, за усиленное питание, за чистоту!
АИ
- И солнце, верный союзник бабушки, указывало, что не так, где завелось, и надо
мыть, пылесосить, чтобы даже мальки моли не имели ни единого шанса.
САША -
Все выносилось на балкон, вытрушивалось на чьюто голову,
БАБУШКА
СОНЯ - «А нечего шляться под балконами!»
САША - и висело, набираясь свежего морозного
воздуха.
АИ
– Наши окна выходили восток и на юг. И солнце в доме было всегда. У нас ему было хорошо и весело - так
много хрусталя и полировки было накоплено,
ДЕДУШКА ЯША - И
к тому же - спокойно и тихо. Над нами
никого, только чердак и крыша, никто не скакал на голове. Только голуби. Только
голуби и тополя.
АИ – Поначалу они не
раздражали. Но годы шли, а тополя растут быстро, как дети, и вот уже пух,
аллергия и кашель, а с возрастом, с бессонными по разным причинам ночами, — еще
и голуби - на чердаке и по козырьку
балкона — топтоп, топтоп, гугу, гугу.
ДЕДУШКА ЯША - А тополя всё
росли, и летом — летом! — в комнатах поселялся сумрак, ничто не сияло — ни хрусталь, ни богемское
стекло. Наконец — и это была уже форменная наглость! — ветка одного тополя полезла прямо в кухню! Соня
схватила секач и рубила наотмашь, и срубила бы, бросившись на абордаж.
АИ
- Но Яша
схватил ее, валившуюся из окна, и
втянул, выхватил. Спас.
Сцена 6 «Красавица»
ДЕДУШКА
ЯША - Соня была красавица. Белоснежное точно фарфоровое личико, носик, губки
бантиком. А ресницы — длинныепредлинные завивающиеся свои, а глаза — не
глазки — очи цыганские с карими в золотых блестках зрачками.
ДЕДУШКА ЯША - А ножка — маленькая,
японская, чуть ли не тридцатого размера, как у Золушки в исполнении киноактрисы
Янины Жеймо. А фигурка! И вся она была такая — «Ах!». На
групповых фото ее всегда ставили вперед и в центр. Так было и в Полтаве, и в
Чкалове, и в Кисловодске.
МАМА - Даже когда молоденькая Сонечка
превратилась в Софочку, женушку полтавского депутата, Сонюру, супругу директора
санатория, а затем и в Софию Михайловну, «министершу», папа звал ее
попрежнему:
ДЯ -
«мамочкой», «солнышком», «золотцем», «рыбкой».
АИ - Давнымдавно, еще до
войны, Яша поймал Золотую Рыбку и попросил, чтобы она стала бабушкой, то есть
чтобы превратилась в красавицу Соню и стала его женой. А та сказала:
СОФОЧКА (стоит
рядом с АС, положив руку на плечо) -
Хорошо.
СМ - Но теперь ты будешь исполнять мои желания.
БС - И не три — а все!
АИ - А Яше только этого и надо. Потому что
родиться волшебником — это одно, а стать им — совсем другое. Совсем другое
дело. И устроить пусть не сказочную, но вполне приличную жизнь, что всегда было
непросто, ой непросто…
СЕКРЕТУТКА - «Золотце», «рыбка»… Теперь все
становится понятным.
БОЛОНКА - Депутатша, директорша, министерша. А
могла ж буть и КонтрАдмиральша.
РУДИЧКА – А тут – опаньки - и в Яшкину артель
инвалидов им. 34 годовщины Красной Армии, в полуподвал, в серый халат, замазанный краской,
СЕКРЕТУТКА -
Сонька - Золотая Рыбка. А вы можете представить ее
на производстве?
ДЕДУШКА ЯША - И все же Софа потребовала, и я
взял ее к себе. Почему к себе? - А
характер?А кто бы ее держал, кроме меня?
АИ – но и Яша вскоре понял, что поспешил…
БАБУШКА СОНЯ — Ну? Кто был на парткоме? (соседи прислушиваются)
ДЕДУШКА ЯША — Шкловер опять поднял вопрос о
качестве сеток…. И только Ирэна, председатель месткома…
БАБУШКА СОНЯ — А Таранова?
ДЕДУШКА ЯША — Сидела ниже травы, как воды в рот
набрала. А Ирэна одна…
БАБУШКА СОНЯ — Таранова… — вот, кто за этим
стоит.
ДЕДУШШКА ЯША — Таранова ничего.
БАБУШКА СОНЯ – «Таранова ничего». Наивный Яша,
ой, наивный!
ДЕДУШКА ЯША — А Ирэна встала за меня грудью.
Напомнила им…
БАБУШКА СОНЯ — И ты ей веришь?! «Таранова
ничего». Это она настроила, уверяю тебя, она Шкловеру диктовала… Голову даю на
отсечение, она!
АИ - Придворные волны
интриг накатывали — и докатывались до кухни и — какое там затушить! — только
разжигали вулканы коварства и мстительности. Какие планы, маневры, дезы и
коалиции! Как горели щечки, ноздри раздувались и груди вздымались от
возмущения! Как хороша она была в гневе, безусловно праведном. И Яша, забывая
обо всем, смотрел на Сонечку влюбленными глазами.
Сцена 7 «Сон о Полтаве»
МАМА – Соня
родилась в Полтаве как раз перед Первой мировой. И все было огромно, все поражало в той
жизни и смерти.
АИ – И как
было не поразиться?!
САШЕНЬКА
- Борю, бабушкиного брата, убил
жеребчик.
САША (стоит
возле бабушки) - Он подошел к нему
сзади, -
САШЕНЬКА -
никогда не подходите сзади к жеребенкам!,
САША - а тот
его ударил копытом прямо в голову
САШЕНЬКА - и
убил.
САША - Вера,
бабушкина сестра, умерла от несчастной любви.
САШЕНЬКА -
Два бабушкиных брата имели по шесть пальцев на ногах.
САША -
Бабушка отрезала своему отцу мужскую гордость.
АИ - Как
было не поразиться?
САШЕНЬКА - Однажды ночью бабушка встала с кроватки,
прокралась к отцу и, выхватив кинжал, - одним махом отсекла ему ус вместе с
наусником!
САША - И он ее не убил только потому, что она была
самая младшая в семье и самая любимая.
САШЕНЬКА –
Огромный! Как Карабас!
САША -
Громадный! Управляющий конюшни у помещицы Жирнячки
САШЕНЬКА – и
понюшни, - у них даже был один пони!
МАМА – деспот и выкрест…
САША и САШЕНЬКА –
«Выкрест?»
СМ – Так! Ребенку
всего говорить не надо!...А хочешь я расскажу про груши?
САША и САШЕНЬКА – Про ГРУШИ?
АИ – эту историю я знал наизусть, но каждый раз слушал
как первый…
СМ – Однажды,
когда я была совсем маленькая, помещица Жирнячка потребовала, чтобы меня
привезли на показ.
СОФОЧКА - Меня одели в белоснежное платье с небесными
оборками, на голову надели золотую бархатную шапочку. Посадили в карету.
САШЕНЬКА - В большую или маленькую?
СОФОЧКА - “В громадную”… Вся улица оборачивалась! И вот большой, как дворец, дом. Нас повели по комнатам и привели в залу. А
там уже сидит помещица Жирнячка. Я подошла к ней, сделала поклон, и она велела
усадить меня на красную бархатную скамеечку...
СОФЬЯ
МИХАЙЛОВНА - ... и велела подать нам груши.
СОФОЧКА - И
мне вынесли на тарелочке грушу с хвостиком.
САШЕНЬКА -
“Большую?”
СМ -“Нее-ет!
Громадную!” – (АИ подает громадную грушу) - Бера!
Маринованные! Сейчас таких нет. А вкус! Мед! Цимес!
АИ - История была фантастическая. И не потому, что
супергруши или дворец. А потому, что Соню я не мог представить кисейной
барышней, делающей “книксен”.
МАМА – Вот у вас есть маленькая расписная колясочка и
пони, и вы маленькая девочка, любимое дитя состоятельного еврея, пусть даже
выкреста, и вы вышли из дому в тишайшем
городе Полтаве, вышли в небесном платьице и золотой шапочке, сели в колясочку,
и что вы делаете дальше?
АИ - Нет, вы, наверное, не стегаете
этого пони и не несетесь на шарахающихся мещан и крестьянок, и не кричите на
каждом перекрестке “Бей жидов - спасай Россию!”
СОФЬЯ МИХАЙЛОВНА - Ох, я была бандитка!
СОФОЧКА - Меня вся улица боялась. Их всех сразу
забирали («О! Она уже вышла!») - Я всех била. Ого! Меня только затронь! – .
АИ - Боязливый и болезненный мальчик, я боготворил мою
героическую бабушку за прогулки по чердакам и крышам, и босиком по снегу,
МАМА - за крутой кипяток, который хлебала, как квас,
за гонор, за неуступчивость, за отрезанный ус!
АИ - А еще
- за то, что пасхальным утром 1929
года пятнадцатилетняя Сонечка вышла из
дому с папкой для нот и на углу Гоголя и Пушкинской столкнулась с худющим
высоким парнем. Карандаши рассыпались...
(Софочка сталкивается с Сашей, изображающим Дедушку Яш в юности, замахивается, но
не лупит; подхватив папку Саша идет
следом) И через год родился мой дядя, а еще через год - моя мама.
Сцена 8 «Вентилятор»
БАБУШКА СОНЯ — А где ребенок? Саша! Саша! (Сашенька выбегает – он изображает самолет) Где тебя
носит? Я просила не ходить по хатам, тем более к Фирке, я с ней на ножах, что
ты там не видел?
САШЕНЬКА - Вентилятор… У них новый, сильный.
БАБУШКА СОНЯ - И что же это за вентилятор такой
особенный? Большой?
САШЕНЬКА – Не-е - Громадный! А как он руками машет -
выбивает из рук карандаш! И сдувает кораблики в ванной, и даже можно голову
сушить и мокрые ботиночки!
БАБУШКА СОНЯ — Хм, машет, говоришь… (гладит внучика по головке и отправляет,
Сашенька убегает)
– Зачем, спрашивается, человеку две скороварки или две
вафельницы, или две «печь Чудо»? Или два мусорных ведра? Незачем. Это,
извините, жадность. Но одно-то необходимо…
БОЛОНКА – «О,
голубка моя»… – Гули-гули-гули, цып-цып-цып
БАБУШКА СОНЯ — Геть, геть… Как можно любить голубей?
БОЛОНКА – Воны ж таки лагидни… Гули…
БАБУШКА СОНЯ – Ну да, с моими нервами, эти курлыкурлы,
курлыкурлы... с ума можно сойти. Крысы, те хоть глаза не колют,
неслышно-невидно.
БОЛОНКА - У нэби, бачте, яка ж краса…
БАБУШКА СОНЯ –
А ГАДЯТ как! Кругом! И на подоконники, и на бельё. Я столько сил затрачиваю,
чтобы белоснежное, крахмальное — а ему — раз! — и вся работа насмарку.
СЕКРЕТУТКА – Тоже мне проблема, можно подумать. Замыла
чуть, и все ничего.
БАБУШКА СОНЯ – Ничего… Конечно, кому-то плевать (кивает на Болонку) - живет как берлоге. Посуда жирная, семечками заплевано…
Удивляюсь, как женщина может не понимать?!!
РУДИЧКА – Софа Михална, чего вы кипятитесь. У нас во
дворе все женщины чистоплотные!
БАБУШКА СОНЯ – А Фира!
БОЛОНКА - А шо Фира?
БАБУШКА СОНЯ – Вы спрашиваете, что Фира? Еще скажите,
что я голубей ее задеваю, или тополей! Живет по колено в грязи вместе со своими дЕтьми! Посмотрите на эти
простыни. Вот куда надо пришить метку — ей на язык.
(Секретутке) - Я бы такие трико постеснялась бы,
честное слово.
(РУДИЧКЕ) - А платочки!.. Что там они ими вытирают, не
знаете? Я думаю — всё! И язык ее черноротый! Живет с Гришкой не расписанная, а
вы с ней целуетесь все!
РУДИЧКА – Я?! Никогда!
БАБУШКА СОНЯ – А кого же Вера (указывает на Секретутку) видела в магазине? А? А!
АИ – Слово вбрасывалось, как шайба, и стороны
бросались в бой. А Соня, как рефери, стояла в сторонке, скрестив руки на груди.
ДЯ – И наш
вентилятор будет не хуже, а лучше, чтобы продуть этот дом на все четыре
стороны… Соня любит напомнить о себе. Показать, так сказать, «кто есть кто».
БАБУШКА СОНЯ (невинно)
- Но говорить, что «я кого-то задеваю»?!
ДЕДУШКА ЯША- Действительно, кого?
Сцена 9 «На базаре»
АИ – Звенит, бежит трамвайчик. Окна дребезжат, как
руки дрожат. Едут, забираясь в трамвай, старухи. Едут с третьей просеки, с
базара.
БАБУШКА СОНЯ
– Ну, скажите, что там можно взять в девять часов дня? Я к половине
восьмого уже вернулась. Все знают, я за ценой не постою, если дело идет о
ребенке!
АИ – Потому что с утра можно
выбрать. С утра приезжают те, кто садится у себя в самый ранний автобус, чтобы
занять на рынке места получше, и все у них получше: и мясо и сало, и курочку можно взять
молоденькую, непотрошеную.
БАБУШКА СОНЯ - Все знают, я
за ценой не постою!
Продавец 1 -
Горишок не треба?
Торговка 2 – А ось потрошки, свыженьки…
БС – Я за ценой!
АИ — А молочном ряду все просятся дать
попробовать сметанки, капнуть сметану на руку.
ТОРГОВКА 3 - «А спробуйте мою, дама?»
АИ — и льет сметану на то
самое место, Яшино, волшебное, (БС капают
сметану на руку) - на то самое место, Яшино, волшебное чтобы тот, за кого делается, был нивроку
здоровенький, чтобы все были здоровы и счастливы.
Сцена 10 «Пусть хоть раз
в неделю поест в школе»
(Бабушка Соня
выкладывает из кошелки – базарный творожок, селедочку, из авоськи - какие-то
мешочки…)
САША -
А мне Соня всегда привозит орешки.
БАБУШКА СОНЯ – «пять орехов в день ребенку
просто необходимо!» —
САША - и колет, как Яша — дверью. А папа не
разрешает — дверь может поломаться, — папа сам колет, руками, сожмет два ореха,
раз! - и мне дает лущить.
(появляется Папа в
форме, напевает «Все выше и выше выше…»
Кладет фуражку на стол.)
ПАПА — Ну, что вы создаете проблемы? Пусть хоть
раз в неделю поест в школе, как все. Что у вас там? Супчик? Котлетка с пюре?
САШЕНЬКА - И компот.
ПАПА — Ну вот, слышите? И компот! Дайте ему
денег!
БАБУШКА СОНЯ — Господи! Этого еще не хватало…
Иди уже, еще один на мою голову.
САШЕНЬКА – А мне
на обед денег не дают, обед – 23 коп., а мне дают только 20 коп., на сок
и сочник.
БАБУШКА СОНЯ — Причем тут деньги!? Такое
сказать, ЭТА – на сухомятку готова, а он на столовку, на
комбижир... А цвет этих пюре ты видел, а
запах этой баланды?
— А спички... Где?
Вечно куда-то засунут! Сколько раз я говорила купить электро, такую, как Яша
достал, запальнычку, и не имеешь головной боли — тррр и горит! - Две спички! — Что за дурацкая манера
прятать горелые! Ай, аккуратист… А кто прется в сапогах прямо на кухню? И
окурки, где ни попадя, и хуже всего — эта привычка класть фуражку на стол!
— Никогда этого не делай, нельзя шапку на стол —
очень дурная примета! Служил бы он на флоте –
ему б показали! (чиркает, спичка
ломается) Ну? Последняя! – Как я буду готовить?!!!!
(БС выходит к рампе, спичка
загорается, Соня облегченно вздыхает) – Ну, слава богу!
Сцена 11 «Лавра»
ПАПА – А почему бы вам не ездить на метро, от
«Днепра» до «Вокзальной» уже пустили. А через год-два побежит оно через Днепр.
И будет быстрее, веселей с пересадкой.
БАБУШКА СОНЯ –
Веселей! А сумки таскать по эскалаторам
вверх-вниз. Зачем?! Куда торопиться — еду и еду. В окно поглядываю, а за окном –
май.
ПАПА – И правда, куда Вам торопиться…
СОФОЧКА – Действительно,
куда? Кругом май - чародей, весельчак. Парки, сады! Как в Полтаве, хорошо,
красиво!
БАБУШКА СОНЯ –
А по мосту Патона трамваи стараются идти еще медленнее. Умедляют ход. Яшунино слово — «Умедляют…»
СМ – Конечно, тут вам – и Лавра,
и Днепр.. Ой, цвай-пара! И он – хорош и она – люби-меня… Но я вам скажу: далеко не всякий
вагоновожатый умеет идти на самом малом ходу, молодежь норовит рвануть, а для
движения по мосту требуется — правильно Яшуня сказал - умедление. Ум сердца.
БС – Ум сердца… Но кто на
это способен? Выхожу во двор в новом костюмчике. Все видят – от Проца. И что?
Вылупились, гусыни. И ни слова – как воды в рот.
СМ
– А кому нужны их слова?! Мне лично плевать с высокой колокольни. Я же вижу –
как смотрят.
СОФОЧКА – А мне нравится, когда говорят,
обсуждают. Хочется, чтобы в подробностях: и каков крой – с разрезами, и как
стройнит и подчеркивает, как благородно, небесно. И золотая шляпка к лицу.
СОФИЯ МИХАЙЛОВНА — ну, да, конечно... а еще и похвали, и доставь
радость и мне и Лавре, и сама за нас порадуйся?
БАБУШКА СОНЯ
- Но кто на это способен!?
СОФИЯ МИХАЙЛОВНА – Вот именно… С Лаврой,
понятно, легче — что можно иметь к Лавре, кроме умиления? —
БАБУШКА СОНЯ – но и здесь, как говорит Яша, «надо чтото
иметь за душой...»
АИ - Вот и Днепр, Днипро умедляет воды свои. И
текут две реки — по мосту и под ним — умножая красоту и мудрость взаимную,
только одна течет на восток, на Воскресенку,
и обратно, по кругу, а другая — с севера на юг, от начала и до конца.
Хотя, как говорит Яша?
БАБУШКА СОНЯ – «Конец реки — начало моря». Яша умеет
сказать...
Сцена 12 «Проц»
САША - Когда мы с Соней едем вдвоем, я всегда
сажусь у окна, — за окном всегда чтото
интересное, например — инвалидки, маленькие машинки, без верха, они пытаются догнать наш трамвай, и видно,
как дядька радуется, что догнал, и машет
мне из машины.
САШЕНЬКА – а можно играть в номера; ну, чтобы
сумма первых равнялась сумме последних. — 2213!
САША -
1441!
САШЕНЬКА - 2130!
САША - 35-26!
САШЕНЬКА - 01-10!
САША – А
можно играть - в Шерлока Холмса… (перебираются к БС и смотрят на зал через лупу)
БАБУШКА СОНЯ - У ребенка, слава богу, занятие, и
я тоже могу поглядеть вокруг, присмотреться…
САША - Я
замечаю, что Соня присматривается к дамочке напротив, изучает. — Бабуль,
бабуль, а что?
БАБУШКА СОНЯ — (понизив голос) - Проц…
Голову даю на отсечение, его работа. Как он всетаки делает! Какой крой! Значит, ее муж занимал пост… когда-то — жакетик-то не новый,
САШЕНЬКА
– Бабуль, а кто такой - ПРОЦ?
БАБУШКА СОНЯ - Ребенку всего говорить не надо… Поперли
его, как пить дать поперли, прячет ботики под сиденье, неловко ей в
потоптанных, видите ли. Привыкай, в трамвае едешь, не в ЗИМе. И в авоське у нее
всякое «ге» из гастронома, отвыкла, значит, от пайков, за пайками с авоськой не
ездят. А сама не старая еще, значит — из секретуток, из тех, кто и семью мог
разбить, но старые жены, брошенные, так легко не сдаются. К Секретутке, — к нашей — бывшая жена два
года ездила. И кричала под окном. И все проклятия, какие есть, слала на ее
голову. А те боялись выйти. Нет, просто так ездила, не за мужем, так, ради
удовольствия. А когда бывший умер, он скоро умер, ездить перестала. Такие (зевает) вот дела… Но какой крой, какой
силуэт. САША — Сонь, Сонь, - а кто это - Проц?
АИ - Но Соня не слышит, Соня уснула и я
догадываюсь, что ей сейчас снится.
Сон о Проце
СОФЬЯ МИХАЙЛОВНА (примеряя
шляпку) – Нет, ты можешь представить: эта Райка из конфетного – она мне
заявляет, что этот кокошник форменный, то,
что она стоит в магазине за прилавком, ей делала Бэба на заказ! Моя
Бэба. Ну? Как тебе это нравится? Врет, и глазом не моргнет. Как будто у Бэбы больше
дела нет, как якшаться с какими–то торгашами. Я у нее записана на сентябрь. –
«Раечка! Как вам идет!» – Ну! Будет с ней Бэбка так цацкаться? Ну, Бэбка… Так лебезить, перед кем,
спрашивается… (бросает шляпку в сторону)
ДЕДУШКА ЯША -
Значит, с этой шляпочницей дела не будет.
РУДИЧКА – Она стала портачить!
СОФЬЯ МИХАЙЛОВНА – Она стала портачить, и брать
безумные деньги, и вообще я слышала, что Галина Порфирьевна –
СЕКРЕТУТКА –
жена нашего министра -
СОФЬЯ
МИХАЙЛОВНА - тоже от нее ушла.
ДЯ
- Значит, придется подыскивать новую свою модистку, интересоваться, сколько
берет, и кто у нее пошивается… это дома Соня - адмирал, контакты налаживать мне, чтобы уже потом она
говорила
СОФИЯ
МИХАЙЛОВНА - «моя косметичка», «моя шляпочница», «мой мастер»,
ДЯ
- И всегда было ясно, о каком из мастеров – о Коле, парикмахере, о
сапожнике-армянине, о цековской меховщице Гале или о Проце идет речь.
АИ - И все же сказать о Проце – «мой мастер»…
Нет, ни Соня, и никто так не говорил. Проц! – к которому – «легче в рай попасть,
чем к нему» – так говорили – Проц располагался уже в ином мире, мире богемы,
где даже слово «министр» пишется с маленькой буквы.
ДЯ
- На примерку к Процу – мы всегда идем
вместе. И ждем, когда мастер освободится, и вот он
идет, точно Тарапунька и Штепсель в исполнении Тимошенко и Березина, небрежно, но бережно неся на левой
руке что-то маленькое, переброшенное, которое только еще думает стать
демисезонным пальто.
ПРОЦ – Позвольте?
СОФЬЯ
МИХАЙЛОВНА - здесь что–то, кажется, узко, а здесь тянет, и тут морщит, и еще
вот тут что-то. Мне тесно! Но я же вижу! Что вы молчите? Мне жмет!
РУДИЧКА
(доброжелательно) - Оно полнит.
СЕКРЕТУТКА
(переглядываясь с Рудичкой) - Оно – полнит.
МАМА
- Оно полнит?
СОФОЧКА
(в ужасе) - Оно полнит!!!
БС
(просыпаясь) – А-ано… полнит…
Вcе – Оно полнит!
ПРОЦ –
Хагашо. – Позвольте.
АИ
- Ой-йо-йой! То есть было о чем
поговорить, и выслушать Яше на обратном пути. Но он, сын и внук портного,
отвечал со знанием дела, где уйдет, где уберется и разгладится,
ДЯ
– Тише-тише…при твоей фигуре, нивроко, ни скрадывать, ни подчеркивать нужды
нет, слава богу. (надевает пальто, Соня
все еще недовольна, но Яша накидывает сверху чернобурку)
РУДИЧКА
И СЕКРЕТУТКА (иронически улыбаются).
АИ
- И Соня, успокаиваясь, уже идет рядом довольная, и видит себя в обновке на
Крещатике.
АИ
- Возвращаясь домой от Проца, принимавшего в Пассаже, можно было не выходить на
Крещатик. Но не выйти на Крещатик в
новом, элегантно облегающем демисезонном пальто, когда встречные дамы,
заглядываясь на видного Яшу издалека, переводили затем взор на нее, и
прищуривались, понимая, откуда и шляпка, и пальто, и ботики, и видели, как все
это добротно и как сидит, не говоря уже о личике без единой морщинки, –ради
этого стоило и переплачивать косметичке за крэм, и менять шляпочниц вслед за
Галиной Порфирьевной, и терпеть Проца, к которому легче в рай попасть, чем к
нему! (под этот текст все уходят со сцены
029 Полонез)
Действие 2-ое
Сцена 1 «Такая
натура»
СОФОЧКА -
Днепр. Днипро. Я мечтала увидеть его, необъятно широкого, забраться повыше…
БАБУШКА СОНЯ
- А теперь могу хоть каждый день. С полными туда и с пустыми обратно. Ты хотела
и ты получила. А он, Днипро, смотрит на меня.«Дура!» - думает, наверно. – Ой,
дура.
СОФОЧКА – А
помните Полтаву… Купы зелени. Идешь — как в саду.
СОФЬЯ
МИХАЙЛОВНА - А Кисловодск. Какой там воздух!
БАБУШКА СОНЯ
- И Святошино, нельзя отнять, курортное, дачное,
СОФЬЯ
МИХАЙЛОВНА – А выйти некуда. Летом пыль, весной и осенью — грязь. На базар... —
(Соня поднимает брови так, что добавляется третья закорючка.)
СОФОЧКА - Квартирка, допустим - да, неплохая,
БАБУШКА
СОНЯ - Но село и есть село. И обмен
предлагают никудышний: одну за моих две. Какая наглость! Пусть не в центре, но
в городе, чтобы выйти, пройтись. Как в Полтаве, только не первый этаж...
СОФЬЯ
МИХАЙЛОВНА (передразнивая) -
«Столица. Министерство. Дети поступят в вузы».
БАБУШКА СОНЯ
- Дети, да. Но кому хуже всех? Как в
ссылке. И ребенка не видела б. Золотце мое дорогое! Черта б лысого они
возили...
Софочка и
СМ (голосом
Мамы) – Куда тебе торопиться? Попку кормить?
БАБУШКА СОНЯ
- «Куда мне торопиться?» Совести нет! Яша тоже не божьим духом, я приезжаю мертвая,
плафоны мутные, хоть не зажигай, ковры, я не знаю, тысячу лет. Он сам себе
гладит платочки!?..
АИ - Да, такие дела… Такая
натура… И была ей мала и кухня, и двор с соседями, и даже примерочная у самого Проца… Мала и тесна. И жизнь
уже была не в радость, и хотелось жалеть
себя, тосковать… Но слезы приходили не
сразу. Следовало сесть с кошкою
у окна. И смотреть, куда смотрит Пупка, будто знает чтото такое о жизни, но
молчит, не хочет расстраивать, даже не мяучит…
Но делать из этого вывод, что был будто бы какойто якобы Контрадмирал, которого Яша «спустил с
лестницы»? Нет, я бы не стал.
БАБУШКА СОНЯ – Конечно,
где мы, а где море?
СОФЬЯ МИХАЙЛОВНА - И
лестницы у нас тогда не было.
СОФОЧКА - Две ступеньки крыльца — это что, лестница?
Сцена 2 «Счастливое
число 7»
САША - О
нашем 21м, чешском трамвае — особенно, когда он летит по набережной, папа
говорит: «МИГ21й!» Говорит одобрительно — скоростной
истребитель.
Пап, А МИГ14, — старичок? Как наш 14 -й трамвай?
ПАПА –
Нет, МИГа14 не было, была сначала девятая машина, МИГ9, а потом сразу
МИГ15… Да, МИГ15 отличная машина! А твой 14й трамвай против чешского —
считай, как кукурузник против 21й
машины, против МИГ21. Да, интересно
получается. Гражданский - против реактивного, боевого…
САШЕНЬКА - А
я другой секрет раскрыл. 14 — это семь умножить на два, а 21 — семь умножить на
три: два раза в неделю, неделя же — семь дней! И три раза в неделю!
БАБУШКА
СОНЯ (Яше)— А ты говоришь, не ездить. В
трамваях записано, нивроку.
ДЕДУШКА ЯША –
Тебе кто-то рассказал?
САШЕНЬКА – Я
сам догадался!
БАБУШКА СОНЯ—
Что значит, хорошее питание!— Нат Пинкертон! Будет и в нашей семье следователь.
ДЕДУШКА ЯША
-Ээ… Лучше доктор, как мама: профкомместком, донорыгоноры — все тридцать три
удовольствия. Доктор Ватсон, ватки
тыкать!..
БАБУШКА СОНЯ
— Перестань, балабол. Она свое дело
знает.
ДЕДУШКА ЯША –
Вот оно как: ктото там кинул кубики и выпала на одном двойка, на другом -
тройка, но главное - счастливое число
семь, хорошее число, спасибо ему, бросавшему. Семь приносит счастье, и во втором поколении, и в третьем, и даст бог, в
четвертом.
Сцена
3 «Злата», ч.1
САША - Обычно
бабушка поправляет мне шарфик, если это зима, и говорит, чтобы идти не по
лужам, если весна или осень, но сейчас май, почти лето, и мы с Яшей надели
костюм и костюмчик, очень похожие, коричневые,
и туфли в тон, только у Яши чешские, а у меня зато «Скороход», и все
похожее остальное, и галстук и галстучек, только у Яши с булавкой, а у меня —
так. И два носовых платка — выстиранных и выглаженных, вручаемых Яше.
СОФЬЯ МИХАЙЛОВНА — Цвайпара! Ой! Я же забыла компот!
ДЕДУШКА ЯША - На третий день
компот из сухофруктов это чтото с чемто, даже без Златиных коржиков
СОФОЧКА – Ой! А коржики!
ДЕДУШКА ЯША -
Компот, между прочим, Соня тоже делает по Златиному рецепту, где главное
правильно выбрать грушисушку,
МАМА -
обязательно цельные,
РУДИЧКА - и
чернослив - только венгерка,
МАМА - и
большой сахарный изюм,
РУДИЧКА - и
яблоки незамученные, лучше всего антоновку,
СЕКРЕТУТКА -
и добавить лимонную цедру или сок,
БОЛОНКА – и
справжний мед.
ДЕДУШКА ЯША - Да разве только компот? А холодное
из петуха, а коржи с маком, а снежки? Кто научил?
Хором. –
ЗЛАТА!
МАМА - А
подсинивать белые рубашки, а вывешивать подушки на балконе в мороз?
ПАПА – а
борщ, а гречку,
ДЕДУШКА ЯША
- а бурлящее жаркое в горшочках, а налистники,
САШЕНЬКА - а сливочное масло на носик клизмы
для ребенка…
САША - Я прислушивался к кухонному хору, к голосам,
перемежаемым лязгом, шипеньем и бульканьем, и мне казалось к бабушкиному и
маминому прибавляется не только Пупкино мяуканье, но и еще чейто голосок:
бабушкиной мамы, маминой бабушки.
АИ – Но этот
голосок более полувека оставался для меня безымянным.
Отца Соня
вспоминала охотно. Красавец! Усач!
Выкрест. А вот о маме говорить не хотела, имени не называла. Злату я не
застал. Хотя утверждать, что мы разминулись, я тоже не могу. Ее не стало в мае,
а я родился в октябре. И я чувствовал, как она заносила котлетки, свеженькие,
моей Маме, внучечке. Заносила, кормила, осторожно трогала живот.
Сцена 4
«Злата» ч.2
АИ - О том, что у бабушки была мама, я както не думал. Даже когда стало
ясно, что настоящая Сонина фамилия не Алексеева, а Гринберг, и отчество не
Михайловна, а Моисеевна, я все равно называл бабушку - Соня, а не Сура, потому
что это ее раздражало до самых последних дней.
САША - И был
1966, мы приехали в Кисловодск, и бабушку на вокзале узнал какойто
дядька:
Человек на
вокзале — Сура! Гринберг!
БАБУШКА СОНЯ - Что вы? Я знать
его не знаю, нечего приставать к незнакомым людям!
Человек на
вокзале — Как же, мы же… вы у нас пошивали костюмчик, помните, электрик?
АИ - И был
1957й, когда из военной академии, где учился мой отец, вычистили всех с
фамилиями на «цкий». Ветвицкий, Семидоцкий, Хруцкий...
ПАПА -
Ветвицкий, Семидоцкий, Хруцкий, Шеморский… Вычистили за «подозрение в
скрытом еврействе». И за мной ходил
особист Максимов и все приставал, приставал:
Максимов — Признайся, Иван, ведь ты женат на еврейке!
ПАПА — Нет… На
русской. - Я боялся, что он потребует документ, свидетельство о рождении. Хотя
там уже было записано, что мать — Софья Михайловна — русская, но папато, Яков
Исакович - еврей. А я в анкете написал — ИсаЕвич, а не Исакович, и тоже —
русский. Это был прямой подлог, отчислением бы не обошлись,
Максимов - скрыл, от органов, зачем, с какой целью?
ДЕДУШКА ЯША -
Что ж говорить о 1955м, о ранней весне с неизвестной еще никому оттепелью,
когда Злата вышла во двор и сказала:
- Ой, кого вы
слушаете, какая она Алексеева, она — Гринберг, как и я.
СОФЬЯ
МИХАЙЛОВНА - Я узнала об этом сразу, от соседки, в лицах. И о том, как донесли
до Тарановой. И та прищурилась.
ДЕДУШКА ЯША -
Даже если Тарановы временно не «стучали»
— был в доме такой слух, — где гарантия, что завтра не напишут? И не начнут
копать, не достанут из полтавского архива документы на Гринберг, по отцу —
Моисеевну и по имени — Сура?
БАБУШКА СОНЯ
- И дальше… Что?
ДЯ – Может,
уехать….
СОНИ – Куда?!
СЦЕНА 5 «Злата»,
ч.3
МАМА – Скандал был страшный. С криками на весь
дом, на всю улицу! Соня забывалась, и
фанерная перегородка, отделявшая кухню от спальни, дрожала и вибрировала, и
вдруг, опомнившись, переходила она на шепот, волнами, будто ктото вращал ручку
«громкости» то вправо, то влево. И
казалось, все, откричала, а старческий голосок снова:
- «Что
я такого сказала?»
БАБУШКА СОНЯ
- Что? Она еще спраш…! Ты ж меня в гроб! В могилу! Ты всех нас!
МАМА - И в
доме прислушивались, ожидая новой волны криков и проклятий.
САША - Мама была беременна мной. И мне кажется, и я
слышал эти крики и дрожь. Мы лежали, прислушиваясь, валы валили, Соня
металась — и вдруг там чтото упало — и я задохнулся от страха, но
там зарыдали в голос, заплакали, а мама даже слезы не проронила, ей на
сохранении волноваться нельзя.
АИ - Через
месяц после скандала Златы Гринберг не
стало. Ее хоронили отсюда, и положили, как положено, с табличкой от безутешных
детей и внуков, Но ни моя мама, ни мамин брат, златыны внуки, в похоронах участия не принимали,
МАМА – Мы не
помнили и не знали, ни где лежит… и ни
разу не ходили туда,
БАБУШКА СОНЯ
- Потому что я запретила, запретила категорически!
ДЕДУШКА
ЯША - И все, все подчинились..
Сцена 6 «Злата», ч.4
ДЯ — Сегодня
— тринадцатое.
БАБУШКА СОНЯ
– И что?
ДЯ — Десять
лет как Злата ушла… Поедешь? Давно не
были…
БАБУШКА СОНЯ
— Ты представляешь, она мне кричала: «Не надо было задевать». Нет, ты слышишь?!
Я задеваю. Кого? Как будто здесь не знают, кто она и что она?! И что я сказала?
«Кот в сапогах». Большое дело. Я же не сказала торговка или сука паршивая, или
полицайская сука? «Котигорошко»! Что ж тут такого? «Котигорошко»! Если у нее
каблуки длиннее, чем ноги. И все, что она не наденет, как на покойнике. Что
я - комуто открыла Америку? Или я
должна лебезить? Перед кем? Жена управдома. Агицин паровоз! Я наживаю врагов!
Такое сказать! – Что ты киваешь? Я виновата, что Таранов
писал?
Дедушка ЯША –
Ну при чем здесь ты…
БАБУШКА СОНЯ
– Я знаю, вы все – и ты, - что я
виновата, что мы здесь из-за меня… «Я задеваю!..» Но кому хуже всех… Не поеду!
- поеду к нему, золотце мое дорогое, один ты у меня, бедный мой, один…
АИ - Теперь я
знаю точно: те, кого уже нет с нами, продолжают свое пребывание здесь, в доме,
потому что скучают: им хочется посмотреть на внуков и правнуков. Ну что ж, что
не поминали. Такая была жизнь... А Златыну могилку я
всетаки нашел. Люди помогли, поняли, наверное, что я должен, обязан найти… Все
вокруг заросло. Плита покосилась, корни какихто деревьев выжали, приподняли
ее, и мраморная табличка в центре плиты дала трещину, угол откололся как раз
там, где была надпись «от безутешных детей - трещина - и внуков». Могилку мы облагородили, плиту
поправили. И табличку склеили так, что трещина практически исчезла.
Сцена 7 «Я всё слышала…»
БАБУШКА СОНЯ - Ехать на самом деле не тяжело. Села и едешь.
Важно ничего не забыть. Утюг, газ, упаси бог. Ключи. Дверь закрыть во вторую
комнату, чтобы Пупка не забралась, а то я имела неприятности: вышла на минутку
— вернулась, а она уже на шкафу рядом с
клеткой и так лапой, лапой!
САША - В дождь, особенно когда
моросит, Соня, прижав к себе кошелку, засыпает, и я смотрю в окно просто так,
безо всякого смысла. И я тоже засыпал и просыпался, не понимая: что я? где я?
Мы с Соней смотрели осоловело, залитое дождем стекло искажало, и, наконец,,
понимали, что до пересадки еще далеко, что мы не проехали,
БАБУШКА СОНЯ - Хотя как это — конечную — проехать? Все хорошо,
кошелка, ребенок... Едем...
АИ - Именно в дождь, в промозглое нездоровое время, Яша чаще всего
звонил маме, выговаривал, стыдил. Каждый
раз повторяя одно и то же, одно и то же…
ДЕДУШКА ЯША – как ты можешь? где
твои обещания, а если пурга, гололед, ни приведи господи, если она упадет, у тебя есть совесть, в конце-то концов…
МАМА - да, понимаю…нет, в гололед, ни в коем случае…обещаю, да, обязательно что-то придумаю, завтра же
займусь, договорюсь насчет замены, к Новому году обещаю, понимаю...
ПАПА- Не понимаю, чего ты это
терпишь? Ты что, не можешь поменять на первую смену?
МАМА —
Могу, хоть завтра, и что? Куда она денется? На другую работу она не пойдет, а к
Яше уже некуда, ее уже везде узнали — министершу. А куда новое что-то надеть?
Шляпку, костюмчик. Не во двор же, не на базар.
Хорошо, она будет сидеть дома, раз уберет, два уберет, а дальше? С
Рудичкой лясы точить или во дворе на лавочке с Болонкой и Секретуткой? Слава
богу, она терпеть этого не может, так
она его будет грызть, Яшу, а у него - третий инфаркт, а она все равно будет
грызть, не взирая, она иначе не может, и он это понимает, и я это понимаю, и
Соня — все это понимают… Яша, наверное, и звонит в ее присутствии… Это у нас игра такая, семейная ...
ПАПА – Конечно, всю жизнь на расстрельной должности… Вот откуда
его инфаркты… Я понимаю, - это твоя мать, но ведь она - Старуха – типичная
старуха из сказки о золотой рыбке. Владычица! А старика на конюшню. Странно,
что она его не бросила тогда, в 1953, бывшая министерша…
МАМА – А вот не бросила! Что ты знаешь?
Балабол! Сидел себе в своем полку – а я все слышала – это
был январь, 53-го - Яша узнал о высылке, о том,
что уже готовят вагоны для нас, теплушки, как раньше – для татар – и всех
туда, в Сибирь, - я приложила чашку к
стене и все слышала: Яша предложил маме
развестись, чтобы спасти семью, а она отрезала: – Не дождут!
МАМА - Не дождут, - кричала она шепотом, про себя
- и всем Генералиссимусам вместе взятым,
и бывшим и нынешним, принимая все, что суждено, и на себя и на нас, но Яша
нашел другой выход – и министерша спустилась в полуподвал, в цех наката на
кульки, в бригаду с 15 полудурками,
- все приняла ради него, - и обмен к черту на кулички, и два трамвая из
конца в конец – ради Яшуни, ради любви и верности. - Молчи, балабол. Она свое
дело знает.
Сцена 8 Перебирая гречку
(На сцене
– СМ и СОФОЧКА с пяльцами,
БС и САША
за кухонным столом).
АИ - Однажды
я увидел, как девочки обсуждали
вышивание. Старшая из них, хорошенькая и уже понимающая это, проводила то одним, то другим, — средним и
безымянным - по шелковым нитям вышивания, будто трогала мускулистое плечо или загорелую мужскую
грудь, и вслушиваясь в робкую девичью нежность, вспомнил и я это волнистое
движение пальчиком, но без жеманных изгибов, а простое, житейское, наполненное
скорее не чувством, а размышлением.
САША - Так Соня перебирала гречку.
АИ - Надо сказать, что некоторые старушки исполняют
сие занятие быстро, и руки их дрожат,
как паркинсоновые. Соня же не торопилась, и от меня требовала качества, а не суеты, и в
эти часы была особенно расположена к беседе, к рассказам о своей жизни, о
молодости.
САША - А начиналось так. Часу этак в четвертом
доставала она из буфета банку с
притертой крышкой и высыпала на чистый кухонный стол - он всегда был у нас
чистый - горкою гречку. И рассеивала крупу по столу и, углядев инородное тело,
накрывала его своим пухлым пальчиком и выводила в сторону.
АИ - Занятие это, на первый взгляд, простое, имело
определенные методологические тонкости.
БАБУШКА СОНЯ – если какие-то камни, бочонки, неизвестные
зерна – не дай бог! А мышиные какашки? Прочь!
САША – а вот нелущеная или дробленая вызывали дискуссии
- оставлять или выбрасывать. Что же тут
подозрительного. Оно хорошее!
БАБУШКА СОНЯ (надевая
окуляр) – это же камень, вот!
САША – сама ты камень, это гречка! Слипандя! Смотри!
(АИ передает через Сашу лупу, бабушка смотрит, соглашается)
БАБУШКА СОНЯ – Ну хорошо, допустим в этот раз…
АИ - и отводит спасённую крупинку к перебранной кучке.
САША - Конечно, временами я шалил и грозился смешать
очищенное и мусор…
БАБУШКА СОНЯ – Ты, что! С ума сошел? В жизни тебя не допущу, если ты
посмеешь!!
САША - Но чаще всего мы сидели рядышком мирно, бабуля
успевала следить за мной и поглядывать на улицу, поджидая Яшуню, и
вспоминать детство и
молодость, довоенную и послевоенную жизни,
СОФОЧКА - и
братика Борю, которого убил жеребчик,
СОФЬЯ МИХАЙЛОВНА - и новую 4-х комнатную квартиру в
депутатском доме в Полтаве: в июне 41-го
нам завезли мебель красного дерева и зеркало вертящееся, (ох, это была сказка!),
Б СОНЯ - и голод, эвакуацию в Мордовию, и жирную
мордовку, черную, давившую вшей и нарезавшую золотой от отрубей хлеб одним и
тем же ножом вот она вшей и тут же - хлеб!
СМ – и Яшину расстрельную должность на Чкаловском
патронном заводе, за невыполнение плана – расстрел,
АИ - и сытый Кисловодск в 47-ом, голодном году…
СОФЬЯ МИХАЙЛОВНА – Яшу назначили директором санатория,
и детям под кашу наш повар тайком
подкладывал масло, а это несчастье (твоя мама!) еще фыркало!
АИ - и переезд в Киев, министерство, служебную машину,
и много, много всего...
САША - Однажды мама,
как всегда торопясь неизвестно куда, влезла со своими вопросами:
МАМА - А зачем перебирать ее, мы же варим, кипятим?”
АИ - Ой, не надо задевать…
БАБУШКА СОНЯ – Что? Чтобы я своими руками дала ребенку
яд?! А если попадется какая-то гадость, зараза, ядовитое зерно или что-то?!
АИ - это
таинственное “что-то” казалось решающим аргументом в пользу совершаемого
деяния… Но суть была в другом. В привычке вспоминать. И в особом статусе
перебирания гречки - не работы и не отдыха, а чего-то третьего, среднего, -
занятия, сродни вязанию или вышиванию, а
еще ранее прядению или расчесыванию льна, когда ручки сами по себе, а думы
далеко, и хочется петь и рассказывать, сказки говорить.
Сцена 9
«Купание»
САШЕНЬКА - Если меня привезут в субботу, меня обязательно будут купать, и если в
воскресенье – тоже, и если в будний день – все равно!
БАБУШКА СОНЯ - кто же допустит с такими ногами
на чистые простыни, А шея, матерь божья – это же цыпки! А ногти, - ты хочешь,
чтобы у тебя были бородавки, не дай бог, или панариции? Или ты хочешь, чтобы у
тебя завелись вши? А?
САШЕНЬКА – Не хочу!
БАБУШКА СОНЯ – Ага, не хочешь! Хорошо!
САШЕНЬКА – Я хочу гулять, хочу на улицу.
БАБУШКА СОНЯ – Какая улица?!! Куда «гулять»?? Я
иду зажигать колонку!
БОЛОНКА - Колонко, колонко,
РУДИЧКА – Купаем ребенка,
СЕКРЕТУТКА – Ребенок некупанный – рай!
Для всякой заразы,
Глистов и проказы.
Скорее, скорей зажигай! (два раза)
САША. У нас колонка была. Обычно она тихо тлела, а то вдруг пыхала и гудела мощным
открытым огнем.
АИ – Из достоверных источников было известно, что
они взрываются. Где были взрывы, понятно, умалчивалось, но «о взрывах колонок знал каждый ребенок», и, в
конце концов, в них поверили и взрослые.
РУДИЧКА
- Я
боялась ее зажигать, честное слово! Мне Фира зажигала.
БОЛОНКА – А в нас тяги нэ було. И собако одного
разу отако.. (все внюхиваются)
СЕКРЕТУТКА – Утечка! Это очень опасно!
РУДИЧКА – Что это за запах? Вы слышите? Я своими…
СЕКРЕТУТКА – Это ГАЗ!Га-а-аз!
БОЛОНКА – Собаци злэ…
Нэ чуетэ? Га-аз! Гаааз! - “З-з-з”(звонят
в дверь)
АИ - КИЕВГАЗ - “Киевгаз!” -
САША - прямиком на кухню проходил сутулый хмурый
человек с маленьким чемоданчиком. Он
моментально зажигал спичку, подносил к конфоркам и, манипулируя ею, воспламенял
их - четыре - одной, единственной!.. А однажды, когда спичка догорела до
подушечек пальцев, - перехватил ее, обгоревшую, за головку, и спичка сгорела
совсем, вконец, и это было классно!
АИ - И
Соня его одобряла и рубль незаметно
газовику давала,
БАБУШКА СОНЯ - Как-никак, а имеет живую копейку!
КИЕВГАЗ -
“Тяга нормальная” – Можно зажигать!
БОЛОНКА
БС - А чистый ребенок
БОЛОНКА – Тым паче – болонок
Для вирусов форменный ад!
Румяный, красивый! Почти не сопливый! Ну кто же такому
не рад?! (все вместе, БС дирижер)
АИ - Квадратный огонь газовой колонки поражал
организованностью и армейским порядком. В ванную с шумом лилась вода, кипяток.
Соня бесстрашно окунала туда руку и увеличивала напор холодной. Немного погодя
она проверяла еще раз, перемешивала воду рукой и накрепко закрывала краны.
САША - и в этой тишине медленно, ухватясь за бабушкину
руку, опускал я сначала одну ножку в горячую до невозможности воду и зябнул
остальным телом и покрывался гусиной кожей.Так постепенно я садился и уже
сидел, разогретый, и начиналось купание. И лежание в пене - мягкой и попадающей
в глаза; и обливание чистого до розовой невесомости тела; и вытирание махровым
полотенцем до красноты; и наконец, обертывание с головой и перенесение в
спальню, в белую пахнущую чистотой постель, и там уже – расчесывание,
САШЕНЬКА - и потягу-у-уси…
АИ - И сказка.
Сцена10 «7рублей»
(На сцене
появляется плачущая Бабушка Соня)
САША — Что, что случилось? (Соня
всхлипывает, отмахивается от меня платком)
АИ - Слезы, крупные, я таких никогда не видел,
выкатываются из глаз и текут по щекам, размывая пудру. И шляпка ее лежит на
столе. Очень плохая примета…
САША - Что же могло произойти? Попугайчик улетел
или Пупка пропала, но она же вернется, пройдет три дня, так уже бывало, а
попугайчик, конечно, вряд ли…
БАБУШКА СОНЯ
– И-и-и (плачет)
САША – Что?
Утюг? Газ? Ключи? Пупка съела Попку?! Или… что?
БАБУШКА СОНЯ
— Дура! Боже, какая же я дура, идиотка! — Семь рублей… Семь...
САША — У тебя
украли? Семь рублей — большие деньги. Ты
потеряла?
БАБУШКА СОНЯ - Еще не хватало… Я
нашла к-кошелек, на базаре. И пошла, идиотка, пошла, отдала его … в милицию… Они же себе заберут. Как пить дать! Семь рублей.Они
смотрели на меня, как на дуру… Идиотка…
АИ (на зал) Мог ли я тогда понять накопившуюся
тоску и усталость, и ссылку в глушь, и ноги и возраст, «и вот новая морщинка, и
вот - надо срочно к Доре», и может быть что-то еще, о чем даже Яшуне не
расскажешь…
БАБУШКА СОНЯ (Вытирает слезы. Вздыхает. Что ж, ничего не
изменишь, ребенка надо кормить…) — Смотри, что тебе Яша передал… маслинки,
твои любимые…
Сцена 11 «Бог»
САШЕНЬКА - Дождь я тоже люблю наибольше всего. Особенно когда молнии и
бабахает. Я сижу у окна и смотрю. А молнии сверкают.
САША - И становится темно и страшно. Яша никогда не включает свет, если гроза. И на балкон меня
не пускает. Потому что электричество притягивает молнии.
САШЕНЬКА - А Соня – всегда! Соня выходит и дышит!
САША -
Однажды мы попали в такой дождь в трамвае. В такой сумасшедший ливень,
что вагоновожатая отказалась ехать дальше. «Окна заливает, ничего не вижу».
САШЕНЬКА
– Бабушка! А если молния ударит в трамвай?
БС - Мы
сами электричество, нам молнии не страшны!
САША – Вера, секретутка, ходила в церковь. Каждое
воскресенье, с утра, надевала белый платочек и уходила.
БАБУШКА СОНЯ — Молиться ходит, а толку?
САШЕНЬКА – А как это - «молиться»?
БАБУШКА СОНЯ - Бога просит… Сама споила, а теперь бегает. Так он ей и
поможет!
САША – (на зал) - Бог? Кто его знает… Гдето
там, в глубине, мелькает Золотая рыбка. А Поля говорит: — На небе живет… Но
бегать кудато, просить когото?!
БАБУШКА
СОНЯ - Хорошо, покажите мне его! Не можете?
Не можете… Прячется от людей… Конечно, такое допустить! Я не хочу никого
задевать , но скажите – за что? Я
понимаю, война. А Борю за что? Конь убивает человека. Не волк, не лев, а
лошадь. Нет, хуже — лошонокжеребенок
убивает ребенка. Где такое
видано? А?! За какие грехи? Что он видел
в двенадцать лет?! Молчишь?!
АИ - Нет, Соня по церквям
не ходила. И хотя мне, уходящему на
экзамен, вдогонку шептала «Шма Исроэл…», на мое любопытство отмахивалась: «Аа,
это поцыгански». И Яша никогда Его не поминал, не божился, вместо молитвы
лизнет руку, сделает «нивроку». Нет, и
Яша, ответработник и партиец, церквей не
посещал, более того — обходил.
БАБУШКА СОНЯ - какая церковь, вы что, за это минимум
строгач по партийной линии, это минимум, а то, невзирая на ордена, —
положишь билет и под зад коленом…
САША - «Бога нет — раз ракета полетела».
АИ - Но два раза в год…
БАБУШКА СОНЯ — Что ты творишь?! Ты думаешь, поднял воротник и тебя не
узнают?! Ты думаешь, бирюльки тебя спасут?! Ты забыл, кто ты такой?!. За одно
это слово – СИ-НА-ГО-ГА - тебя сразу ненавидят больше. «Он должен…» А дети?
Какое продвижение? Какая будущность? Посмотри на ребенка — такой больной. И ты
хочешь оставить его без куска хлеба?
ЯША -
Соня, я должен. Ты ж понимаешь, я должен. Хотя бы два раза в год. Ты ж
понимаешь.
АИ - Разговор на этом заканчивался. Яша поднимал воротник и
уходил, ездил, как выяснилось теперь, на Подол, в синагогу. Два раза в год.
Одним трамваем, 14-м. И Соня ждала его, выглядывая в окно. И не ругалась, не
спрашивала ни о чем, когда он возвращался. Я не помню, садились ли старики пить
чай, говорили или молчали, ложились ли спать раньше. Помню тишину.
Сцена 12 «Трамваи 14
и 21»
ДЕДУШКА
ЯША - Старый этот маршрут, 14й. И рельсы на трухлявых шпалах
изъезженные, кривоватые. И остановки, где ни скамеечки, ни козырька. Сам
трамвай с допотопной дугой, напоминающей спинку венского стула, с плоским
туповатым лицом и икающей нижней челюстью, с дребезжащими окнами и потресканной
краской, положенной слой за слоем. И потертой сумкой пожилой билетерши, и такой
же не в меру напудренной вагоновожатой. И идет он медленно, не как
чешский. И если вдруг решает разогнаться, то подпрыгивает, дрожит и скрипит. И
одышка его слышна во вздохах пассажиров: мол, зачем так гнать? Зачем?!
ПАПА - Совсем другое дело — 21й, чешский,
обтекаемый. Двойной! А будет и тройной —
три вагона! Такой он мощный. И люди в нем едут другие, молодые, и старухи не
такие грустные и унылые, а румяные, ярко накрашенные и боевые. А когда он летит
по набережной — справа схилы, слева Днепр, — несется, обгоняя грузовики и даже некоторые
такси, — и всем весело: вот она птицатройка, дада, та самая, что не
только долетит до середины Днепра, а и дальше
- по мосту к нам, туда, где
чернеют бесконечные леса Левобережья.
ДЕДУШКА ЯША - 14й трамвай
старый, а 21й — новый. Потому что Святошино — район старый, а Воскресенка —
новый.
БАБУШКА СОНЯ - Потому что
мы старые, а вы молодые.
Сцена 13 «Каникулы»
САШЕНЬКА -
Скоро мои мучения кончатся. Каникулы! Летние, самые большие!
САША - Лето всегда праздник. Вот почему Святошино
так назвали!
САШЕНЬКА - Я не буду ждать конца четверти. Уже скоро! Я уже собрал книжки. Коробка с
монетами, меняться. Ножик. Компас надену на руку, мотоциклетные очки.
МАМА — Зачем
они тебе, возьми вот эти, от солнца…
САШЕНЬКА -
Модель планера… не влазит никуда, только в руках…
МАМА — Ну
хорошо, а мяч?! Что там - ни у кого мяча нет?
САШЕНЬКА—
Такого нет. У меня литой, вечный. Если камера
лопнет, я вынесу свой. Значит… мяч в авоське
в одну руку, а модель — в другую.
МАМА - А клетку, новую клетку для Попки!
САША - с мелкими решетками, чтобы Пупка не могла лапу просунуть, а то мы
уже имели приключение…
САШЕНЬКА — А кеды?!
МАМА — Куда их брать? Выбросить пора.
САШЕНЬКА — Ага, а пока новые купят, в чем бегать?
МАМА — Хорошо, купите новые.
САШЕНЬКА – Нет,
надо взять!
МАМА — Куда
уже — некуда!
САШЕНЬКА —
Можно в клетку засунуть…
МАМА – Ой,
господи… Вещей много. Поедем в воскресенье втроем, с папой.
САШЕНЬКА - А если у него дежурство? Или я вдруг
заболею…
БАБУШКА СОНЯ — Чего ждать
воскресенья. Покушаешь, и поедем. Возьмем самое минимум. А они привезут. Ну?
САШЕНЬКА
– Урааа!
САША –
21й идет медленно, а на мосту еще тише, но это ничего. Главное, что мы едем—
едем сегодня. Все хорошо, мяч, модель, бабушка… Едем!
АИ – И Днепр, Днипро катит
воды свои веселее, быстрее... Я
прочел в одной книжке, что все реки загробного мира: Стикс, Коцит,
Ахеронт, Лета, - все включают букву «т», тупик, конечную остановку. Нет, наш Днипро совсем иной, нет у
него ни конца ни начала, Тогда, на мосту, обращаясь к бабушке, говорил он
совсем о другом: пусть две трети пути пройдено, но ведь еще целая огромная
треть, и на обратном пути спокойнее и легче, сумки пустые, ребенок накормлен, и
Яше есть о чем рассказать…
САША - Все
хорошо. Соня везет меня, как такового. Яша еще не знает. Я — сюрприз.
Представляю, как он увидит меня во дворе,
остановится, и, расставив в стороны руки с авоськой и портфелем, будет ждать,
пока я прибегу, на секундочку. Футбол же! Не люблю я этих целований!
САШЕНЬКА - Пусти!..
АИ - Яша был добрым человеком. На моей памяти он
ни разу не прикрикнул или, упаси бог, наказал меня. - А что дедушка принес? –
говорил он обычно, когда я хныкал или ревел, и
добавлял: – Тише, тише, - и плакать уже не хотелось. Помню его шершавые,
пахнущие одеколоном подбородок и щеки, когда он целовал меня, “кошечку”, и мы
оба жмурились от удовольствия. Но годы шли, а дети растут быстро, как тополя, и
я уже стыдился этих нежностей, вырывался…И Яша отпускал… Кто думал тогда, что
каких-то двадцать лет - и Яша отпустит
меня навсегда… Когда все, наконец, наладится.
ЯША
- Мы перебрались на Гоголевскую, в
центр, как Софа хотела. Комната 18 с половиной метров, кухня – 8 и 5, лифт,
балкон, солнечная сторона. Последний этаж – чтобы никто не скакал на голове.
Все как Софа хотела. Жаловаться грех.
АИ – Да, все наладилось.
И Яшина артель стала фабрикой, а Яша начальником, главным инженером и
парторгом.
БАБУШКА СОНЯ - Да, жаловаться грех. Есть и куда выйти, и в
чем: Яша привез из Венгрии такой отрез на демисезонное, цвета морской
волны. Что вы! У Проца, конечно…
ЯША - И дети, слава богу. Внук –
кандидат наук! Правнуку, нивроко, уже годик. Шустрый, догнать не могу. А
здоровье... Гречку в диабетическом получаем регулярно… А вот «змеек» нет. Нигде. Гусеницы для танков
– пожалуйста, сколько хотите. А «змейки» для кошельков и косметичек – вдруг
исчезли. Третий квартал под угрозой. Нет, по объему я перекрою, за счет
кульков. А по номенклатуре? Что? Почему перебои? Эвакуация, не дай бог? Или они
сахарные? У Лёвы, – вы знаете Лёву, с «концентратного», – все леденцы скупили.
Может, из «змеек» тоже научились гнать? Что они себе думают… «Змейки» –
проблема. В Киеве – нет. Ни один завод не делает. Разве можно надеяться на
фонды?!
БАБУШКА СОНЯ - До конца квартала оставалось четыре дня,
цех практически стал, план по кошелькам и косметичкам горит, итоги
соцсоревнования, грамота министра, переходящее знамя – всё под угрозой. И Яша
взял два чемодана – один в другой – и поехал в Москву, выбивать фонды. И через
день вернулся, привез.
ЯША – Ты представляешь, он мне
говорит: – Четыреста, и закрываем все по накладной. Нет, ты можешь
представить?! Я захожу с Киевским тортом, как человек к человеку. А он с
порога: – Четыреста! – Видит торт – Четыреста! – За что?! За мои же «змейки»?
БАБУШКА СОНЯ – Тише-тише! Что ты так
волнуешься. Мало сволочей?
ЯША – Нет, но какая наглость! Какая
наглость! Из-за таких весь народ ненавидят.
БАБУШКА СОНЯ – Яшуня, ладно, хай оно
горит. Успокойся.
ЯША – Я ему дал: – Жалко, говорю,
хотел Вас угостить, а придется нести прокурору.
БАБУШКА СОНЯ – Так и сказал? И что
он?
ЯША – А что он может, деляга
паршивый?! Он сразу понял, кто я и что я! Черкнул.– Выдайте.
БАБУШКА СОНЯ – А машина? Грузчики?
Тебе же категорически! .
АИ – Яша молчит…А
что скажешь? Конечно, - и натягался, и нервы потрепал… Квартал закрыли с
плюсом. На 100 и 2 десятых процента. Но грамоту Яша не получил. Через неделю
после приезда в цехе наката ему стало плохо. «Скорая» привезла в кардиологию на
Рейтарскую. Лифт не работал. Он поднялся на четвертый этаж, сел в кресло и
закрыл глаза. «Что вы хотите, – сказал врач, – в его возрасте четвёртый
инфаркт…»
Сцена 14 Эпилог
БАБУШКА
СОНЯ
Хорошо жила я. Вот и пожилая...
Комната большая Стала нежилою...
Шторы достираю… А полы помою
завтра, или в среду?
Выйду до обеда, Постою с Полиной.
Как она малину варит и жаркое
делает свиное у нее узнаю...
А глаза закрою – Вижу— молодая...
АИ – Соня пережила Яшу на три года: год – прожила сама, еще год, когда мы
съехались и снова стали жить вместе, и год – прикованная к постели, с тяжелым
психическим расстройством. Однажды я застал ее с альбомом фотографий и
маникюрными ножничками в руках. Вокруг обрезки, куски фотографий. Она вырезала
себя и уже изрезала половину… – Что ты делаешь! Зачем! …
БС
- Молчи, это мое дело… Кому я нужна
такая… Вот эту оставлю… А это? Смотреть
страшно! Вурдалак! Вий! Честное слово… Какой-то кощей опухший! Миллер без
грима! –
АИ
– Соня, не надо!
БАБУШКА
СОНЯ - Геть! Я в жизни не допущу, если
ты посмеешь! Не задевай!
АИ
– Тише, тише, хорошо…
БАБУШКА
СОНЯ – Яша?. Такой красивый, вылитый Жаров… А я…Что же ты меня бросил… Яша,
Яшуня…
(СМ и Софочка
провожают БС к Яше)
АИ – Соня не
знала, что я собрал обрезки и храню их в отдельной папке. А зачем – не знаю,
мне это не нужно, - я вижу, по-прежнему вижу их вместе. С министром Ананченко и
его супругой у бювета в Кисловодске. На нашей кухне за ужином. Рядышком на
довоенном свадебном фото, что висит у меня в комнате. На овальной фотокерамике
одинаковых надгробий. И на Крещатике, возвращаясь от Проца, под ручку. Они идут под ручку – красивые, видные – и
мужчины, проходя мимо, делают вид, что не смотрят и незаметно вздыхают, а
встречные дамы все же оглядываются в надежде, что может быть сзади что-то не
так, морщит или тянет, или что–нибудь еще, но и сзади придраться было не к
чему: – Проц!.. Но к нему не попасть… Легче – в рай.
Комментариев нет:
Отправить комментарий